ТОТ, КТО ДУМАЕТ О НАС

Юрий Максимов

Нет, я всё могу понять, и вахты и наряды и стройподготовку, но вот торчать по восемь часов у закрытой двери бункера — зачем? Тем более, вдвоём. И даже присесть толком негде. Кузя, вон, на корточках наловчился.

— А прикинь, если наверху всё по-прежнему… — говорит он, мечтательно глядя на металлическую плиту. — Забавно мы тогда будем выглядеть. Тридцать идиотов, закопавшихся в землю.

— Слушай, не трави душу. Забыл, как тряхануло?

— Да мало ли от чего могло тряхануть?

Помолчали.

— Ну, если там всё по-прежнему, то когда вылезем — Батю под трибунал отдадут. Да и нас, может, тоже.

— Нас-то за что?

* * *

Разговоры, сцены, эпизоды… вспыхивают в памяти, будто цветные осколки разбитого витража. Летят вниз, мимо меня, сквозь меня… Их уже не собрать, не вернуть, не выстроить заново…

* * *

Я сижу на завалинке и смотрю, как баба Катя вразвалочку идёт в хлев, покачивая ведёрком. В опилках под зачехлённой циркулярной пилой сидят куры — две белых и рябая. Греются на солнышке. Провожают ленивым взглядом хозяйку. Чуть дальше, через лужок с тремя берёзками и качелями, возле покосившегося сеновала «тюкает» Иваныч — колет дрова. Отсюда видно лишь, как фигурка в потёртом свитере замахивается, а потом — тюк! И ба-бах — чурочки отлетают в стороны. Иногда слышно, как позвякивает цепью в конуре Барон.

Рядом прожужжала пчела и уверенно полетела к палисаднику. За моей спиной заборчик, из щелей торчат ветки крыжовника, дальше высятся липы…

* * *

Рутина спасает. Вахты у дизеля, наряды по кухне, стирке, уборке, дежурства у пульта управления и обоих шлюзов, даже стройподготовка с пробежкой в «химзе» по тёмным коридорам…

Можно отключить память и забыть обо всём. Просто нам продлили срок службы. Спасибо экстерриториальному принципу — у всех нас родные живут далеко от Лусково. Наверняка их обошло стороной. Мы ведь так и не знаем, что же случилось там, наверху. Кто, как и почему. Кого винить и кого ненавидеть. Но так даже легче. Проще не думать. Забыть.

На обед лапша, семилетние помидоры и консервированный хлеб — на вкус дрянь дрянью, просто тесто. Иногда рыбные консервы открывают, а ещё витамины в таблетках дают. В общем, жить можно. Правда, комаров полным-полно. Чего уж только мы с ними ни делали, а всё равно живут, пищат и жалят по ночам.

* * *

— …в уральских горах построили гигантскую подземную базу, — Кузя останавливается, согнувшись, выжимает тряпку, споласкивает и снова цепляет на швабру. — На шестьдесят тысяч человек, прикинь! Целый улей квартир, заводы, предприятия и даже маленькое метро…

— Интересно, а доступ в эти города платный, или как? — цедит здоровяк Туганаев, возёхая шваброй со своего конца. — На всех-то точно не хватит.

«Не хватит» — не то слово. На лектории Батя нам популярно объяснил советские планы «гражданской обороны». Оказывается, стандартные бомбоубежища, те, что под заводами и старыми домами, рассчитаны максимум на две недели жизнеобеспеча. После чего предполагалось, что людей эвакуируют. Интересно, кто? И куда? Страшно подумать, что стало с теми, кто в эти подземелья успел залезть.

Лучше уж испариться от взрыва.

— У них там, наверное, бабы есть, — бормочет Кузя, будто и не слышал Туганаева. — И курево. Всё как у нормальных людей…

* * *

Бомбоубежища. Архитектура, растущая вглубь. Уродливые памятники всемирной ядерной паранойе. Такие глупые и ненужные в эпоху расцвета гуманизма. Их превращали в казино, спортзалы, притоны бомжей…

Но такие бункеры, как наш, — поддерживали. Потому как «объект номер один». На «всякий пожарный» для областного руководства и «больших погон». А мы его сторожили.

Продолжение читайте в журнале «Реальность Фантастики №10(38) за октябрь 2006».