НФ — УМРИ?

1. Плач с рек Вавилонских.

При реках Вавилона, там сидели мы и плакали,

когда вспоминали о Сионе,

на вербах, посреди него, повесили мы наши арфы.

Псалом 136

Во времена кесаря Тита — того, кто сравнял с землей Иерусалим, случилась однажды невеселая история. Плыли себе моряки по морю, и вдруг с берега донесся горестный вопль. Свернули мореходы, дабы причиной поинтересоваться, а им и поясняют: «Великий Пан умер!» Вот так сюрприз! Бог из богов, Отец природы и… Как дальше жить-то?

Плывет наш корабль Фантастики по бурному морю, а с берега так и доносится: «Умерла… Фантастика умерла!..»

Пристанем к берегу? Разберемся?

Густой плач со всхлипыванием, перемежаемый стонами о скоропостижной смерти Фантастики, сопровождает буквально каждый наш шаг. Интересно, что наиболее смачное стоноизвержение доносится чаще всего издалека, с тех самых рек Вавилонских. Оно и понятно — наши «бывшие» фантасты и почти-фантасты, абсолютно невостребованные «там» и подзабытые «здесь», оплакивают не столько Фантастику, сколько себя — любимых и никому не нужных. Пусть себе плачут, конечно, если на иное не способны, но будем справедливы: рыдают о Фантастике и те, кто под боком, причем рыдают вполне искренне. Скажу сразу — доказывать, что Фантастика отнюдь не умерла, жива-живехонька она, пусть и с миллионом проблем, не стану. Сие и так очевидно. Но вот прислушаться внимательнее к тому, о чем именно плачут — почему бы и нет? Из интереса, да и из милосердия тоже. Может, успокоить бедолаг удастся, пряник по почте переслать, бубенчик какой-нибудь…

Можно ли вычленить из поднадоевших плачей какое-либо рациональное зерно? Как представляется, можно.

Плач о смерти Фантастики «вообще» неубедителен еще и по той причине, что сами рыдальщики от нее, умершей в мучениях, отставать не хотят. Некрофилы, не иначе. То статью тиснут, то рассказ, а то и сборник. И на конвенты приезжают, на премии номинируются, и даже иных судить берутся. Так что самого страшного не случилось — жива она, Фантастика. Здорова ли, иной вопрос, но не о здоровье сейчас речь.

Так в чем же дело? Может, умерла не вся Фантастика, а какая-то ее часть, плакальщиками особенно любимая?

Фэнтези умирать не собирается. Ее, бедную, ругают столь интенсивно, что в существовании литературы о баронах-драконах сомневаться просто смешно. О покойниках так не говорят. Космобоевик? Еще смешнее, даже комментировать не стоит. Историческая фантастика? Ну, знаете! Говорят, правда, киберпанк умер, если не весь, то отечественный. Готов восплакать по данному поводу, но, во-первых, не знаю точно, что это такое, а главное — по нему, усопшему, панихид почему-то не правят.

Так что же умерло, отчего плач? Хоррор, детская фантастика, юмористическая? Вроде бы живы. Что же остается? Не стану томить, да и тайны никакой нет. В каждой второй слезнице, где Фантастика отпевается, следует непременное уточнение: «НАУЧНАЯ фантастика». И еще одно уточнение, интересное весьма: «ЖАНР научной фантастики».

Итак, смысловое ядро найдено. Плач идет не по Фантастике вообще (что ей сделается-то?), а по фантастике «научной», более того, по целому «жанру» НФ.

Объект (скажем торжественнее — «герой») найден, будем разбираться.

2. Эксгумация героя.

Паталогоанатом — лучший диагност.

Студенческая песня

Будь я чуть менее добрым и терпеливым, то для начала бы посоветовал кое-кому заглянуть в учебник теории литературы. Оно полезно бывает, ежели берешься литературу судить. Когда я слышу словосочетание «жанр фантастики», рука моя тянется… именно к учебнику. Нет и не было никакого «жанра фантастики»! И не будет никогда. Жанр — это роман, повесть, рассказ, эссе. Фертшейен зи? Фантастика — МЕТОД! Эти методом можно писать упомянутые романы и повести. И пьесы тоже можно, и поэмы даже. Значит, эксгумируемая «научная фантастика» — это произведения разных жанров, написанные с применением метода фантастики, причем с упором на результаты научных исследований. Пример: повесть Гоголя «Вий», где для создания фантастического эффекта от души использованы достижения таких уважаемых наук, как история и фольклористика. Еще пример — роман-эпопея Толкиена «Властелин колец», еще пример…

Не убеждает? Вот и меня не убеждает. Если следовать теории, то научная фантастика сейчас живее всех живых. Нечего ее эксгумировать, она нас всех переживет. Но ведь плачут! Значит, дело не просто в методе и не просто в науке. И, кажется, я здорово поторопился тыкать кое-кого носом в учебник. Так что будем терпеливыми и вновь прислушаемся к нашим рыдальщикам. Сквозь всхлипы и стоны по поводу горестной судьбы почившей НФ дальним эхом доносится недоговоренное. Не «научная фантастика» умерла, не ее отпевать следует. Точнее, не совсем ее. Не хватает одного прилагательного — «советская». И как только мы его вставим на законное место, все становится ясно. Советская научная фантастика умерла. Более того, умер целый жанр литературы.

А вот это уже серьезно. Поспешил я с упреками в незнании литературной теории. Плакальщики правы: то, что называли «советской НФ» — не просто совокупность книг, написанных по близкой методике. Это действительно нечто, подпадающее под понятие «жанр». Правы они и в другом: дела этого «жанра» в настоящее время и вправду не очень. Но не станем начинать с «упокоя», сперва — «за здравие».

Можно по разному относиться к советской НФ в целом и к отдельным ее авторам в частности, но никто всерьез не станет отрицать все значение написанного нашими предшественниками. Впрочем, отрицают. Пару лет назад, когда встал вопрос об издании серии избранного — лучших книг советских писателей-фантастов, нашлись деятели, завопившие, что сие не только не нужно, но даже вредно. Мол, авторы прежних лет — чуть ли не монстры (один умник так и выразился: «монстры»), их творчество никому не интересно…

Не буду комментировать — ради академизма изложения. Советская НФ — то, на чем мы выросли, без чего не было бы нашей Фантастики. Здесь ясность полная, но… Но преемственность не означает тождества. И вот тут-то…

Дабы не влезать сразу в политику, не стану начинать с определения «советская». Оно не самое важное, куда серьезнее вторая составляющая — «научная».

Многолетние споры о нашей Фантастике четко разделили ее адептов на два лагеря. Первые, строго следуя литературной теории, относят к фантастике все произведения, при написании которых использовался соответствующий метод. Скажем, «Божественная Комедия» Данте или тот же гоголевский «Вий». Нет, возражают, оппоненты, это не фантастика. Почему? А потому! Но ведь в «Вие» Гоголь использовал результаты научных исследований? Все равно! Не фантастика — и баста!

Слов у противников «широкого» понимания фантастики явно не хватает, посему придется им помочь. И в самом деле, какая принципиальная разница между «Вием» и, скажем, «Головой профессора Доуэля»? И то — повесть, и это, метод единый — фантастический, данные науки привлекаются. И мертвецы оживают, глазами лупают. Только вот… Уловили? На всякий случай, еще один пример. «Новая Атлантида» Бэкона — научная ли фантастика? Ведь для ее написания автор использовал новейшие достижения тогдашней политологии, социологии…

Уловили, конечно! Адепты НФ понимают под определением «научная» не научность вообще, а привлечение данных лишь некоторых из наук. В наиболее «чистом» понимании исключительно точных и близких к ним. И даже того пуще — не столько науки, сколько основанной на ее достижениях ТЕХНИКИ. Так что НФ в «классическом» понимании это, скорее, не «научная», а «научно-техническая» фантастика. Жюль Верн — причем не подлинный Жюль Верн, писавший о разном, а Жюль Верн в подростковом понимании. Вот тебе «Наутилус», а вот тебе «Из пушки на Луну».

Кажется, слово найдено — и понимания сразу же стало больше. Фантастика насчитывает тысячи лет. «Научная фантастика» (оставим термин для ясности) — не более полутора столетий. Родилась она в результате всеобщей эйфории середины XIX века, когда казалось, что железнодорожные рельсы и телеграфные провода приведут без особых потрясений к всеобщему счастью. Именно тогда родилась великая гордыня «технарей» — «мы» можем ВСЕ!

Оговорюсь: «технари» не были в одиночестве. Они лишь выступали в авангарде служителей новой идеологии, пришедшей на смену религии. Ее можно называть по-разному: идеология общественного прогресса, скажем, но главная ее составляющая очевидна: НАУКА. Более того, не наука вообще, а ее материальная составляющая — техника и все, с техникой связанное.

Можно возразить: а как же идеологи того же марксизма или, допустим, позитивизма? Но противоречия нет, напротив. И марксизм, и современные ему политические учения, прямо связывали пресловутый «прогресс человечества» с научно-техническими достижениями и с не менее пресловутым «развитием производительных сил». Вспомним, что всякий Дивный Новый мир полагалось именно СТРОИТЬ, более того, сам Человек нуждался в коренной переделке, причем не только в идеологической — но и непосредственной.

Можно не продолжать, остальное в учебнике. Важно то, что «научная фантастика» появилась как прямой результат смены идеологических ориентиров в обществе. Если средневековая философия была служанкой богословия, то НФ родилась для художественного и идеологического обслуживания страшной химеры «научно-технического прогресса» — с упором на слово «технического». Грядущее — это развитие передовой техники, все остальное — устаревшая архаика. Из пушки на Луну! К центру Земли! К светлому будущему!

К слову, на родине НФ — в Европе — умные люди усомнились почти сразу. Несмотря на всю свою привлекательность, доктрина научно-технического прогресса все-таки не стала новой тоталитарной религией и не породила «тоталитарную» фантастику. Вспомните даже самые первые произведения Уэллса! Да и Жюль Верн, подчеркну еще раз, вовсе не был бездумным апологетом технического «прогрессорства». Западная (в широком понимании этого слова) фантастика никогда не зацикливалась на НФ. Одновременно с Жюлем Верном работал Брэм Стокер, чуть позже появились Уэллс, Берроуз и Говард. Не буду ломиться в открытые двери, историю мы с вами знаем. НФ существовала и существует как один из методов фантастики, ни в коей мере за подменявший другие и не претендующий на понятие «жанр». В некие времена НФ была более популярна, в иные (после Хиросимы и Чернобыля) не столь, но никто по ней в мире не плачет и свидетельства о смерти не выписывает. Но это «у них». А вот у нас…

3. Жюль Верн, подогретый к ужину.

Нам нет преград ни в море, ни на суше!..

Популярная песня

А что было с НФ в России? Не с «советской», а обычной, той, что до 1917 года? Да ничего особенного, разве что развиваться она начала несколько позже и под прямым влиянием «оттуда». Ничего страшного, в США картина была совершенно аналогичной. В русской дореволюционной фантастике демократично уживались как произведения, вполне отвечавшие критериям НФ, так и книги в духе гоголевской традиции, и социальная утопия, и фантастика историческая — и далее по списку. Но вот, как говорится, пришел гегемон…

Выходит, что — опять большевики виноваты? Куда же без них-то? Но… не все так просто. Можно привычно констатировать, что утвердившейся тоталитарной власти понадобилось соответствующее идеологическое обеспечение, НФ так-сяк для этого подходила, была дана установка… А можно начинать совсем с другого.

Относительный плюрализм российской дореволюционной культуры, включая и фантастику, как часть литературы, был связан не только с терпимостью власти (тоже относительной), но и с традицией поиска собственного пути. Определение Фантастики, как «литературы Будущего», не очень точно, но все же отражает реальную ситуацию. Фантастика — зеркало, в котором общество пытается разглядеть себя не столько в Текущей Реальности, сколько в Реальностях, которые еще будут — или могли бы случиться. Много мнений — много зеркал, значит, и много направлений в Фантастике. После 1917 года общество, поддержав большевиков, оставило себе единственное зеркало. Формально это зеркало именовалось Коммунизм, но с самого начала имелось в виду нечто, слабо напоминающее «Новую Атлантиду» Бэкона. Речь шла об уже подзабытой на Западе научно-технической химере. Дивный Новый мир предполагалось построить, заселить столь же дивными новыми людьми — и жить в нем согласно законам Великой всепобеждающей Науки. А поскольку между Россией реальной и Россией Дивной существовала, мягко говоря, пропасть, если не Тартар, то требовалось чудо. И не простое — а Чудо Науки. Больше надеяться в формально атеистическом обществе было не на что.

Отсюда — феномен советской НФ. Она возникла не столько по указанию свыше, сколько как ответ на жгучую потребность общества в Чудо-зеркале, в котором можно увидеть не только вожделенную цель — Прекрасное Будущее, но и дорогу к нему. Наука должна была заменить собой Провидение — и стать Провидением.

Вспомним безудержную, иначе не скажешь, НФ 20-х годов. Это не только сверх-аэропланы для поражения мировой буржуазии, но изменение человеческой биологии. Отчего бы людям будущего Города Солнца не перейти, скажем, на питание солнечной энергией? Или жабры не отрастить? В этом всем, конечно, было нечто подростковое. Даже в самый жюль-верновский расцвет европейский (опять-таки, в широком смысле) читатель и писатель были все же осторожнее в своих мечтаниях. Но… Им не требовалось прыгать через Тартар, их не мучил страшный комплекс отставания. В азиатской же стране, желающей обогнать весь цивилизованный мир, НФ не могла не стать другой — агрессивной и одновременно зацикленной на очень узком круге проблем — прежде всего научно-технических. Тогда и обозначились пока еще смутные контуры того, что вскоре стало «старой доброй» советской научной фантастикой.

Совпадало ли это с большевистскими планами по воспитанию пресловутого «нового человека». Во многом — да. Требовалось лишь ввести порыв в контролируемое русло. Это и было сделано почти одновременно с коллективизацией и индустриализацией.

4. Рождение «жанра».

На первый-второй рассчитайсь!

Владимир Высоцкий

Критиковать большевиков следует осторожно — в том числе и в вопросах «литературного строительства». Возведения всесоюзного Барака Советской литературы с Совписом в виде парткома-профкома и соцреализмом, как «единственно верным» методом вполне совпадало с желаниями и пожеланиями будущих обитателей этого барака. Фантасты — ни в коей мере не исключение. Не будем сейчас о пострадавших «вообще», по доносу соседа, посмотрим иначе: чьи интересы и планы как писателей-фантастов серьезно пострадали? Ну, Замятина, ну Ларри. Закономерность очевидна: от фантастики отсекалась Утопия. Причина наипростейшая — Утопии теперь сочинялись не фантастами, а соответствующими сотрудниками соответствующих учреждений. А в остальном…

Чего стали требовать от фантастов эти самые «соответствующие»? Создания литературы прежде всего для молодежи, помогающей воспитанию научной и технической грамотности? Да с удовольствием — отвечали фантасты, ведь это же будущие граждане Нового мира! Доказательства того, что наша наука и наша техника если не являются, то будут самыми передовыми на Земле? А как же иначе, ведь это «мы», а не «они» строим Дивный Новый! Показать безграничные возможности «нашей» науки и «нашей» техники? Само собой, о том и пишем!

«Чисто» идеологический момент в советской НФ не стоит преувеличивать. Соответствующую идейную подкладку должны были иметь ВСЕ произведения советской литературы. Но «воспитывать» всерьез должны были иные жанры, скажем, массовая песня и толстые романы. От НФ требовался минимум — «обозначать» социалистические ценности и не забывать поругивать классовых врагов. Остальное — на откуп фантастам. В некоторых современных исследованиях авторы сетуют на то, что строгие Зоилы требовали от авторов НФ точного научного обоснования их фантазий. Такое было, хотя и не всегда, но ведь именно на этом и стоит «классическая НФ»! Метод НФ не очень умные люди просто доводили до абсурда — но и не требовали ничего нового и неожиданного.

Привыкание к новым правилам произошло достаточно быстро. Кое-кто отсеялся, но большинство фантастов с энтузиазмом взялось за дело. И… не заметило, как действительно оказалось в рамках того, что можно назвать «жанром».

Итак, с определенной долей условности можно констатировать, что в 30-е годы в СССР действительно родился «жанр НФ». Это литература малой и средней формы (крупная форма — редкость), рассчитанная на молодежь и имеющая целью популяризацию научно-технических знаний с использованием метода фантастики.

Вот тут, пожалуй, ни убавить, ни прибавить.

Хорош ли был этот жанр? Как и любой другой — роман, повесть, поэма. Сам по себе жанр нейтрален, это лишь форма, чаша для вина. Надо лишь учитывать его рамки, дабы не требовать от авторов лишнего и невозможного. Никто не жалуется, к примеру, что в рассказ не вместишь эпопею. Так и с «жанром НФ»: никто из читателей в 30-е и 40-е годы не сетовал на слабость или полное отсутствие проработки характеров, на намеренную простоту языка, на невеликий спектр тем. Интересовало иное: научная смелость и оригинальность замысла — и тот самый «полет фантазии», который делал фантастику любимым чтением молодежи. В общем, знакомая схема: профессор Петров изобретает очень полезный для страны агрегат с описанием его (агрегата, не профессора) на десяти страницах. Для пущего оживляжа обычно подпускался иностранный шпион, желавший оный агрегат умыкнуть. Ухмыляться не надо — такое читали, и такое очень нравилось.

Следует помнить, что «жанр НФ» развивался в условиях, близких к тепличным. От читателя отсекались не только новинки западной фантастики (в том числе и целые направление, то же фэнтези), но и многое из написанного до 1917 года. Подобный «протекционизм» привел к тому, что целые поколения привыкли к «единственно правильной» фантастике. Сейчас некоторые обижаются на то, что ветераны НФ не признают фэнтези. А как они могут ее, фэнтези, признавать, если она по прежнему ранжиру даже фантастикой не числилась? Сказкой разве что, так ведь сказки — они для самых маленьких.

5. Кризис, расцвет, кризис.

Et in Arcadia sum…

Надпись на древнем камне

Пересказывать историю советской НФ нет смысла — она достаточно известна. Несмотря на все сетования, ничего особо плохого с ней не происходило. Во всяком случае, дела НФ шли не хуже, чем у других жанров. Послевоенное «похолодание» заморозило всю литературу — и от НФ стали требовать исключительно «ближнего прицела». В середине 50-х ослабили намордник, цепь удлинили — и воспрянувшие духом фантасты с в одном строю с будущими «шестидесятниками» принялись на моральные и нравственные проблемы. Были авторы проходные, были хорошие, были очень хорошие. В общем, обычная судьба не очень обычного жанра.

Но все дело в том, что жанр был именно необычным. Более того, искусственным, парниковым, родившимся и могущим существовать только в строго определенных условиях. И это не столько поддержка власти, сколько само существование руководящей идеи — и задачи, ради которой жанр создавался. Идеи научно-технического прогресса как способа решения главных проблем страны и человечества — и задачи по его идеологическому обслуживанию.

И вот… Первые же трещины в идейном монолите, на котором покоился СССР, привели к возрождению Утопии. Как выяснилось, утопии официальные, сочиняемые агитпропом, уже не способны увлечь умного читателя. Отсюда феноменальный успех «Туманности Андромеды» Ефремова, а затем и Мира Полдня Стругацких. Да, эти книги писались еще привычными методами, их герои то и дело чего-то изобретали и внедряли, но главное уже стало другим. Как выяснилось, наука и техника — далеко не все, и даже если профессор Петров изобретет полезный для страны агрегат — это еще не пропуск в Дивный Новый мир. А в этом Дивном Новом самым интересным оказались не техника, не преобразования несчастной природы, а люди. К тому же сквозь железный занавес начали просачиваться произведения, тоже именовавшиеся «фантастикой», но на НФ ничуть не похожие… И профессор Петров, изобретающий нужный для страны агрегат, становился все менее интересным, все более прозрачным, как в известном эпизоде из «Понедельника…»

Собственно, это и было началом конца «советской НФ». Иное дело, финал достаточно растянулся — как и финал общества, в котором она существовала. Тут уже наступили времена, достаточно памятные большинству из нас. Фантастика, о чем уже приходилось писать, чем дальше, тем больше становилось чисто формальным определением, под которое подводилось все, более-менее выпадающее из привычного «реализма». Но «жанр НФ» продолжал существовать — и благодаря привычке читателей, и благодаря талантам авторов, которым, однако, все теснее становилось в утвержденных границах. Те же Стругацкие достаточно быстро покинули рамки жанра. Кто не согласен с этим, пусть пояснит, что «научно-фантастического» в традиционном понимании в «Трудно быть богом» и тем более в «Граде обреченном». Другие, к примеру, Олесь Бердник или Владислав Крапивин, никогда и не были «научными фантастами», по какому бы ведомству их не числили.

Кое-кто, конечно, остался. «Кое-кто» — не значит «мало» и не значит «плохо». Напротив, поколения НФ 60-х и 70-х сумели, оставаясь в привычных рамках, увидеть новое — и выразить его. Главным, конечно, стал кризис той самой псевдо-религии XIX века — веры в неограниченные возможности науки, в то, что технический прогресс решит все проблемы человечества. Гансовский, Днепров, Штерн, наконец… Но и это — известная история.

Идейный «обвал» Перестройки поставил перед обществом, в том числе и перед любителями Фантастики, совершенно другие проблемы. Да и мир на грани Миллениума оказался совершенно иным, чем мечталось адептам НФ. Результат очевиден, предсказуем и уже известен — за неполное десятилетие родилась совершенно иная Фантастика — наша, современная. Не буду говорить «новая», ибо многое взято еще из дореволюционного арсенала, многое — из опыта западных коллег. Не буду говорить хорошая — ибо она очень разная. Но — иная, отвечающая на те вопросы и шлифующая те Зеркала, которые нужны читателю сегодня. Сейчас.

6. Реквием оптимистический.

Не плачьте, уймите слезы! Горькие слезы!…

Роберт Рождественский

Так что же? НФ — умри? Растворись в пространстве симпатичный профессор с нужным для страны агрегатом? А ведь он так старался, так хотел на отведенных ему страницах изъяснить читателям всю ценность своего открытия! Жалко профессора! Ни он не виноват, ни агрегат его, ни сама наука. А кто же виновен? Время? Да, время тоже. Сейчас уже никого не обрадуешь планом истребления всех акул в океане, не поразишь тополем быстрорастущим и не соблазнишь пересечь Каспий верхом на цунами. Подростки стали взрослыми. Все этот так, но есть ли повод для плача и стенаний?

А повода, думается, и нет. Что будет, если перевести рыдание с рек Вавилонских на понятную речь? Будет просто: «Почему нынешние фантасты не пишут то, что НАМ нравится?!!» Да потому, что мы пишем то, что нравится каждому из нас, благо Фантастика за века существования накопила огромный арсенал и возможностей, и методов. Сейчас уже никого не втиснешь в рамки «жанра» — и в этом смысле «жанр советской НФ», как единственно верный из возможных, уже не существует. Но сам метод научной (и даже научно-технической) фантастики никуда не исчез и не исчезнет. Творите, коллеги, дерзайте! Пишите про арктические мосты и генераторы чудес, про искусственные жабры и солнечных людей! Будут ли это читать, воскреснет ли «старая добрая НФ» в своих лучших традициях — зависит прежде всего от тех, кто ее любит.

А вот плакать не надо. Вы же взрослые люди!