ЯВИСЬ ЖЕ В НАГОТЕ МОИМ ОЧАМ

Как-то раз лазурным утром

В океане, весь цветущий,

Как морское чудо, вырос

Небывалый новый мир...

И таинственно рокочут

Вкруг него морские волны,

Из которых вышла древле

Донна Венус Афродита.

Генрих Гейне.

«Бимини».

От переводчика

Full Nakedness. — N.Y.: Cockerel Books, 2005.

«Тягучее бормотание ледника; женское пение доносится от далеких берегов...»

Так — несколько нарочито, чтобы не сказать «вычурно» — начинается роман, изданный к пятисотлетию со дня смерти Колумба (совпадение или маркетинговый ход?). Еще одна «биография романсэ» 1, которых в последние десятилетия расплодилось не меньше, чем рецензий на несуществующие книги, — но читателю не стоит ожидать сколь-нибудь полного и тем более достоверного рассказа о событиях, предшествовавших открытию Америки: если автор и преследует какие-то цели, то, во всяком случае, не популяризаторские.

Заглавие, откровенно заимствованное из откровенной элегии Джона Донна, эпиграф из Гейне и гламурная обложка, на которой сквозь силуэты кораблей проступают, как на загадочной картинке, иные формы — обнаженные тела, — все это свидетельствует о том, что писатель ищет дешевой популярности, однако не прочь выдать себя за эстета. Впрочем, здесь он не оригинален: очевидно, что автор «Наготы» если и не вдохновлялся «Райскими псами» Абеля Поссе (эротическая фантасмагория о Колумбе), то, во всяком случае, с этим текстом знаком.

Первой добродетелью писателя — умением строить сюжет — автор не обладает совершенно и пытается замаскировать этот провал разного рода (пост)модернистскими приемами, прежде всего — потоком сознания главного героя и постоянными скачками во времени. Читатель вынужден, подчиняясь неясным ассоциациям, переноситься из Скандинавии в Америку, оттуда — в Испанию и обратно.

Фрагментарная композиция книги делает ее как нельзя более пригодной для краткого пересказа и сокращений. Далее мы предлагаем вниманию читателей избранные фрагменты «Наготы», которые в совокупности, как нам представляется, дают достаточное представление о целом, однако не столь утомительны.

1

Тягучее бормотание ледника; женское пение доносится от далеких берегов: не жены радуют вас, а вдовы, покинуть вы дом и очаг готовы, уйти к разлучнице в край ледовый; стон датских арф переходит в гул, а тот проясняется в сухой звон колокола: Дальняя Фула, полдень. Он прибыл.

####

Если не принимать в расчет одного двусмысленного и ненадежного свидетельства, у нас нет ни малейших доказательств того, что в 1477 году Христофор Колумб, собирая свидетельства о землях заокраинного запада, побывал в Исландии, Дальней Фуле; однако же, как справедливо заметил один из наших предшественников, и противники этой теории ничем не могут подтвердить свое убеждение. И точно: даже самые тщательные поиски в исландских архивах не докажут, что Кристобаль Колон никогда не посещал в эту страну, если он и вправду ни разу там не был.

Историки не могут ничего точно сказать об этом северном путешествии, — мудрено ли, что и в памяти Колумба от него остались одни обрывки: чувства, запахи, свет.

Цвет: белый. Ледник, нависший над Заливом дымов; море, будто топленое молоко; холод, пронзительный, как зубная боль. Белые крики чаек.

Запах: старых пергаментов. Десятки листов со странными именами, непонятными указаниями на полях и, редко-редко, искорками нужного смысла. Воздух: просоленный и просмоленный. И принесенный ветром тонкий, неощутимый запах иного.

Ветер: ветер, пришедший из-за края земли, потому что этот берег — последний предел. Обжигающий, воющий, затыкающий рот, но сквозь этот запредельный крик, сквозь молчание льда, сквозь уклончивые ответы беспамятных рыбаков — древнее слово: Винланд; древние имена: Бьярни Херьюльфссон, Лейф Эрикссон; вечное движение: на Запад.

####

Он ошибался тогда; и, создавая в мечтаниях — неотвязно, неотступно, неотрывно — свидание с Новой Землей, не мог даже вообразить, каким оно будет в подлинной яви.

2

12 октября 1492 года, утро.

Толчок он ощутил на миг раньше, чем вахтенный закричал «земля», и, хотя десять тысяч мараведи годовой ренты 2 были обещаны тому, кто первым заметит новые берега, награда так и не досталась Родриго де Триане: Адмирал знал, что заслуга принадлежала ему и только ему, не считая единственной женщины, и не было здесь места третьему.

Толчок и крик — это он запомнил навсегда.

Земля была не на горизонте — здесь, совсем рядом, руку протяни, — тугая плоть нового света. Обнаженная, бесстыдная, жаркая земля поднималась из моря, птицы породы рабо де хунко метались меж парусов, волны чуть не проламывали борта, и потоки соленой воды, блистая на солнце, стекали с пальмовых листьев, и недоуменные рыбы бились на белом песке. Выше, и выше, как после Ноева потопа, поперек неба подтверждением завета вставала радуга.

3

Нет моряка, который не смог бы рассказать подходящую к случаю байку, хотя бы ему пришлось выдумать ее, не сходя с места. И нет на свете купца, который, выслушав кабацкие россказни, не смог бы сказать, какую долю правды, с точностью до унции, они содержат. Достигается это умение регулярным упражнением: если приглядеться (хотя никто не приглядывается), нетрудно заметить, что по всем питейным заведениям приморских городов торговцы ходят или слаженными компаниями (заодно и надзор за каждым), или по двое — опытный вожатый и ученик-подручный. Эти двое пьют мало, слушают много, но неприметно, так что за доносчиков их принимают редко. И уж совсем мало кто прислушивается к их негромким разговорам, а зря: младший пересказывает все, что за вечер выболтали завсегдатаи, да еще и угадывает, чему стоит верить, а чему нет.

Потом он так и не мог припомнить, когда же впервые услышал о западных землях; и что услышал?.. О капитане, который за четыре с половиной сотни лиг от берега выловил деревяшку, искусно обработанную, но не железом? Нет, это было уже на Сан-Винсенти. О миражах, стойких, но недостижимых?..

С чего же все началось? Не вспомнить. Но он увлекся досужими расспросами, и ответы посыпались, как моль из мешка.

Западный прибой доносил до европейских берегов не только привычные породы дерева, хотя бы и со следами каменных орудий. Недалеко от Азорских островов о борта кораблей бились пустые лодки с шалашами — лодки невозможной, неправильной постройки, однако никакая волна их не опрокинет.

Тогда ему казалось, что неведомая земля, тяжело дышит за горизонтом: шагни и наткнешься. Но голоса искажаются в тумане, а когда развиднеется, ближний холм окажется дальней скалою.

Стань в ясный день на берегу острова Гомера, направь доброе стекло на запад — и явственно протянется двугорбая земля, сплошь укрытая лесом. Сам он не видел ее ни разу, как ни высматривал, но читал описания, сделанные людьми надежнейшими; те же, кто менее заслуживает доверия, говорили, что это остров святого Брендана поднимается из моря, а потом опускается вновь, и нет ему ни закона, ни расписания.

Стоило упомянуть ирландского подвижника, и явились древнейшие предания — но «древнейшие» не значит «лживые». Ибо Супротивный Остров Антилия и Земля Семи Городов, что имеет ромбовидную форму, несомненно существуют. В северных странах первый встречный поведает вам об Авалоне и островах сидов; об острове духов и земле женщин. Брендан перед смертью твердил об Облаке, Древе и Звезде, а спутники его, запинаясь, говорили об острове гигантских овец — впрочем, мирного нрава, — и земле говорящих птиц, каковы суть падшие ангелы (мириады разноцветных перьев кружат и не падают...), и огненной горе, которая хочет — выдыхает пламя, а хочет — вдыхает, потому как в жерле ее сидит Лефиафан; о рыбе-кракене, хранящей неподвижность на время литургии, и о неподвижно-прозрачном море, из которого в иссиня-черное небо поднимается хрустальный столп, укрытый сетью столь огромной, что корабль проплыл сквозь ячею, не задев ее даже грот-мачтой...

Он слушал и верил: с такими глазами не лгут. А глаза — пустые, а в речах — подлинный ужас, наследуемый через века, от пращура к правнуку, — ужас от истинно увиденного, запредельного, невыносимого... от чего можно избавиться, только рассказав чужаку.

«И прямо под Облаком встала гора...»

Какой же силой обладало видение, если и девять веков спустя рассказчик отгораживается от него, и хочет забыть, и не может остановиться...

Это правда; должно быть правдой. Но он не мог понять...

Продолжение читайте в журнале «Реальность Фантастики №12(16) за декабрь 2004».